Неточные совпадения
— А ей-богу, хотел повесить, —
отвечал жид, — уже было его слуги совсем схватили меня и закинули веревку на шею, но я взмолился пану, сказал, что подожду долгу, сколько пан хочет, и пообещал еще дать взаймы, как только поможет мне собрать долги с других
рыцарей; ибо у пана хорунжего — я все скажу пану — нет и одного червонного в кармане.
Третьего дня, когда я вас всенародно «обидела», а вы мне
ответили таким
рыцарем, я приехала домой и тотчас догадалась, что вы потому от меня бегали, что женаты, а вовсе не из презрения ко мне, чего я в качестве светской барышни всего более опасалась.
— Нет, я тебя не оставлю; я не могу тебя оставить, мой милый
рыцарь! — решительно
отвечала маска. — Ты мне очень дорог, пойми, ты — дорог мне, Долинский.
— Ну, хорошо, ну, пусть вам эта вина прощается за ваши недуги; но нынче-с!.. позвольте вас искренно, по душе, по совести просить
ответить: чего вы стояли этаким
рыцарем и таращили на меня глаза, когда мне захотелось помолиться с Жервезой?
Мальчики
отвечали ему, что он сам уж «za nadto rycerz» (чересчур
рыцарь), что он, как поляк, не должен поступать по-рыцарски с москалем.
Мне сейчас же припомнилась известная американка, которая сказала, что если хотя три человека будут осуждены на вечное мучение в аду, то она будет просить, чтобы она была четвертая, и я, почти не помня себя от гнева,
ответил, что если, будучи поляком, нельзя быть
рыцарем, то я лучше не хочу быть и поляком…
Алеша тотчас догадался, что это должен быть король. Он низко ему поклонился. Король
отвечал на поклон его весьма ласково и сел в золотые кресла. Потом что-то приказал одному из стоявших подле него
рыцарей, который, подойдя к Алеше, объявил ему, чтоб он приблизился к креслам. Алеша повиновался.
— Ты молодец хоть куда, парень не промах, —
отвечал Гримм. — Только доделывай начатое, за то
рыцарь наградит тебя…
Дрожащею рукою Поппель
отвечал: «
Рыцарь Николай Поппель, по усыновлению барон Эренштейн, опоясанный из рук самого императора, никогда не унизится до того, чтобы поднять перчатку, брошенную презренным лекаришкой».
— Хоть жизнь, —
отвечал рыцарь, протягивая ей руку, — но, помните, что только одна ваша безопасность, которую я оберегаю как свою честь, вынудила меня — не забыть вас, о, нет, а лишь не видеть несколько дней, и этим я сам жестоко наказал себя, так что наказание ваше, какое бы ни было, будет для меня наградой.
— Этим окончилась продолжительная беседа графа с его величеством, —
отвечал Родзевич, состоявший секретарем при графе Джулио Литта и знавший все, касающееся дел чрезвычайного посольства мальтийских
рыцарей. — И, кроме того, его величество выразил графу свои намерения поговорить с его братом, папским нунцием в Петербурге, о некоторых частностях по щекотливому, как изволил выразиться государь, вопросу о возможности иностранному государю стать во главе католического ордена.
— Картина взята из русской сказки «Илья Муромец», —
отвечал Вольдемар. — Храбрый, великодушный
рыцарь, защитник родной земли, стариков, детей, женщин — всего, что имеет нужду в опоре храброго, едет сразиться с разбойником, которого называют Соловьем; этот Соловей, сидя в дремучем лесу на девяти дубах, одним посвистом убивает всякого, на кого только устремляет свое потешное орудие. Под картинкою русские стихи.
На эту речь
отвечал от имени императора граф Ростопчин. [Е. Карнович. «Мальтийские
рыцари в России».]
— Ты молодец хоть куда, парень не промах, —
отвечал Грамм. — Только доделывай начатое, тогда
рыцарь наградит тебя…
— Хоть жизнь, —
отвечал рыцарь, протягивая ей руку, — но помните, что только одна ваша безопасность, которую я оберегаю, как свою честь, вынудили меня — не забыть о вас, о нет, а лишь не видеть несколько дней, и этим я сам жестоко наказал себя, так что наказание ваше, какое бы ни было, будет для меня наградою.
— «В таком случае, —
отвечал ему Антон, — благородный врач Эренштейн дает ему, подлому трусу, своею перчаткой пощечину, которую благороднейший
рыцарь может предъявить у своего императора в доказательство, как он достойно носит свое почетное звание».
— Чудные видения обступили меня теперь, —
отвечал Конрад. — Я видел край, доселе неведомый мне. Каменная зубчатая стена белелась на берегу реки; за стеною, на горе, рассыпаны были белокаменные палаты, с большими крыльцами, с теремами, с башенками, и множество храмов Божиих с золотыми верхами в виде пылающих сердец; на крестах их теплился луч восходящего солнца, а крыши горели, подобно латам
рыцаря; в храмах было зажжено множество свечей. Я слышал: в них пели что-то радостное; но то были песни неземные…
— Да, да, я слышал, —
отвечал капуцин, — слышал, верно, и благородный
рыцарь. Мы все свидетели; от этого он не отопрется.
Не
отвечая ничего, со стыдом вышел
рыцарь из саней и скрылся у входа в жилище герцога.
Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак
рыцарей Востока и Иерусалима, он
ответил мне тем же, и с кроткою улыбкой спросил меня о том, что́ я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах.